Щёкинский краевед Константин Майоров, работая в Государственном архиве Тульской области, обнаружил документ, повествующий об интересном случае, который произошёл  более 110 лет назад в уездном городе Крапивна.

Тогда  в уездном городке Крапивна случилась  ссора, о которой стало известно в министерстве внутренних дел императорской России. 

Итак, октябрь 1911 года…

Содержатель  аптеки в городе Крапивна, коллежский секретарь, провизор Иван Алексеевич Плесский обратился к тульскому губернатору с прошением следующего содержания: «Решаюсь принести Вашему Превосходительству жалобу на незаконный арест и самоуправство, учинённые надо мною Крапивенским исправником Н. А. Голунским».

Этому предшествовали следующие события.

6 октября около семи часов вечера в аптеку явился исполняющий должность полицейского надзирателя Овсядовский и сообщил владельцу аптеки, что господин исправник  Николай Александрович Голунский приглашает его к себе.

Разумеется, Плесский через некоторое время предстал перед грозными очами полицейского начальника, известного в Крапивне крутым нравом.

«Когда я пришёл, - пишет в своём обращении владелец аптеки, - господин исправник сказал: «Вы оскорбили мою жену, сказали, что она разносит грязь, извинитесь». Я возразил, что извиняться не желаю, так как вины своей не вижу, напротив, она виновата - оскорбила меня и ушла. При сём я предлагал допросить бывшую в аптеке аптекарскую помощницу Васильеву. Господин исправник ответил: «Жене я лучше поверю, чем Вашей помощнице, извинитесь». Я отказался».

Дальше случилось то, что стало предметом рассмотрения у Тульского губернатора и в имперском министерстве внутренних дел.

Исправник Голунский объявил, что арестует аптекаря, и для этого вызвал сотрудников полиции: «Городовые, возьмите его!»

Полицейские выполнили приказ своего начальника - помогли аптекарю одеться и повели его в полицию. Вместе с ними по улицам Крапивны шёл  надзиратель Овсядовский. Он-то и порекомендовал аптекарю,  возмущенному несправедливостью и полицейским произволом, покончить дело миром.

Владелец аптеки так описывает эту ситуацию: «Услышав это, я под влиянием страха, чтобы в полиции не учинили надо мною какого-либо насилия, попросил направить меня с конвоем обратно к исправнику, рассудив: «лучше решиться на всё требуемое в данное время господином исправником, лишь бы освободиться из его рук».

Когда полицейские привели испуганного аптекаря к исправнику, он, по его словам, из чувства миролюбия и деликатности принёс извинения, хотя не осознавал своей вины. После слов извинения он, подумав, что инцидент исчерпан, попытался покинуть дом грозного начальника полиции.

Но не тут-то было – исправник разразился неистовым криком: «Я тебя выживу, смотри у меня, если впредь такое будешь делать, все зубы тебе выбью, ни одной челюсти целой не оставлю» (такие слова приводит потерпевший в письме губернатору).

Вся эта неприглядная сцена произошла в присутствии  нескольких свидетелей. После этого униженный и оскорблённый аптекарь в подавленном состоянии ушёл домой.

В своём обращении к тульскому губернатору Дмитрию Кобеко он написал: «Принося жалобу Вашему Превосходительству почтительно заявляю, что я глубоко огорчён и оскорблён господином Голунским – его дерзкими и унизительными словами и действиями, а так же его угрозами выслать меня в 24 часа и лишением свободы, отправляя меня с полицейскими служителями и надзирателем в полицию. Последнего обстоятельства я испугался, чтобы меня в полиции не избили или не заключили под арест».

Тульский губернатор поручил провести дознание по проверке фактов, изложенных в жалобе старшему чиновнику особых поручений при губернском правлении Монтвиду.

И вскоре чиновник прибыл в Крапивну. В ходе дознания с Голунского взято объяснение, были опрошены Плесский и свидетели.

По прибытии в Тулу Монтвид доложил губернатору следующие факты.

Супруга исправника госпожа Голунская явилась к помощнице аптекаря Васильевой не по аптечным делам: она просила её вымыть руки карболкой (дезинфицирующим раствором). Та оказала любезность и ожидала, что, вымыв руки, она уйдёт, но г-жа Голунская осталась в аптеке и начала разговаривать. Дескать, как скучно в Крапивне, никто не идёт в клуб, все сидят дома, мужья бьют своих жён.

Аптекарь Иван Плесский, не желая поддерживать подобные разговоры, ответил, что ничего подобного не слышал.

Тогда супруга полицейского чиновника  стала критиковать семейную жизнь знакомых аптекаря - господ Галевских. Тот возразил, и в ответ мадам Голунская заявила: «Вы скрываете грязь или её разносите».

Аптекарь деликатно возразил, что «быть может, Вы разносите, но я – нет». Голунская подумала, что ей сказали что-то обидное, вдруг встала и закричала: «Как Вы смеете говорить, что я разношу грязь, невежа, дурак». Сказав это, она выбежала из аптеки. А после этого в подробностях рассказала своему мужу -  полицейскому начальнику.

Кстати, аптекарь Плесский заявил чиновнику по особым поручениям, что если полицмейстер считает, что его жене нанесено оскорбление, то он мог бы обратиться в суд, а не унижать словами и действиями. И не злоупотреблять служебным положением, угрожая арестом и возможной высылкой из уездного города.

Исправник Голунский по запросу губернатора дал следующее объяснение:

«При частном разговоре Плесский оскорбил мою жену словами, домой пришла она очень взволнованная, страдая пороком сердца.  По-видимому, сильно повлияло встретить оскорбление в первый раз в жизни, тем более сама она никогда никого не обижала и пользуется у всех знающих её уважением и любовью. Выслушав её рассказ и видя её нервное расстройство вредное для её здоровья, я не мог отнестись к этому событию равнодушно. Судиться с Плесским жена не захотела, а лишь изъявила желание, чтобы он пришёл и извинился в своём поступке. Соглашаясь с женою, я сейчас же послал за Плесским надзирателя Овсядовского, чтобы склонить его к примирению и заставить извиниться перед женою. Плесский, придя в мой дом, не только не выразил желания извиниться, но раздражённым, вызывающим тоном стал обвинять мою жену…»

Далее исправник докладывает губернатору, что «обвинения Плесского я нахожу неосновательными, сам же он виноват в оскорблении моей жены и он же приносит жалобу, я не оскорблял его и свободы его не лишал, да и не мог этого сделать, так как это не служебное дело, а совершенно частное, при разговоре с ним  позволил себе сказать, что другой на моём месте за оскорбление своей жены поступил бы с ним не так как я…»

На основании протоколов опроса свидетелей и объяснений Н.А. Голунского старшим чиновником особых поручений при Тульском губернском правлении Монтвидом подготовлено заключение от 4 ноября 1911 года на имя губернатора, в котором сделаны следующие выводы: «Я полагал бы признать неправильными следующие действия уездного исправника Н.А. Голунского:

1) приглашение через полицейского надзирателя Овсядовского и городового Замятина к себе на квартиру, находящуюся вдали от полицейского управления, провизора И.А. Плесского, каковое приглашение с формальной стороны имеет признаки привода;

2) приглашение Голунским Плесского на свою квартиру через подведомственных полицейских чинов не по служебному долгу, а исключительно по частному, касающемуся Голунского не лично как исправника, а больше как супруга, каковое дело (ссора мадам Голунской с Плесским) могло быть с большим успехом разрешено у городского судьи, нежели в квартире потерявшего беспристрастие супруга;

3) некорректное поведение Голунского при объяснении с Плесским, выразившееся в обращении с последним в сильно повышенном тоне и на «ты»;

4) отправка Плесского под конвоем полицейского надзирателя и городового в полицейское управление для составления протокола о взаимных словесных оскорблениях Голунской и Плесского, тогда как свидетели по означенному делу должны были присутствовать при составлении протокола, туда приглашены не были».

Вскоре в  газете «Тульские губернские ведомости» был опубликован приказ  губернатора Кобеко  от 10 ноября 1911 года № 40: «Объявляется выговор Крапивенскому уездному исправнику, надворному советнику Николаю Голунскому за несдержанное поведение при объяснении с частными лицами».

А с провизора И. А. Плесского был «взыскан гербовый сбор в размере 1 рубль 50 копеек (марками), следуемый на оплату поданного им на имя губернатора прошения и ответа на него», которые он заплатил в полицейском управлении.